Ночью в горах холодно и немного страшно: то веточка хрустнет, то камень покатится, а то и зверь какой завоет. Оглядываешься – кажется, подобрался этот страшный зверь совсем близко, вот горят его маленькие глазки ужасным красноватым светом, встретишься взглядом – и все: кинется, схватит и унесет к себе в пещеру на забаву своим детенышам. И не будет пути обратно: поиграют с тобой детеныши, а потом и скушают, не подавятся. Так что лучше не оглядываться – вдруг пройдет зверь стороной, не учует человеческого запаха? Нужно сесть поближе к потрескивающему бамбуковому костру, укутаться в овечью шерсть да прижаться к дедушке Лао – он все здесь знает: каких зверей нужно бояться, а какие сами от нас убегут. Дедушка Лао давно живет, все видел, и даже со страшным зверем встречался однажды, и видишь – жив остался, значит, все не так ужасно: и зимой в горах можно выжить.

Так думал малыш Сяо, устраиваясь у костра. Горы, зима, ночь – неуютно. Спрятаться можно только под навес из коровьей шкуры, да укутаться поплотнее в одеяло из овечьей шерсти: «Вот поем дедушкиной похлебки, и сразу спать. Проснусь – светло будет, солнечно, и совсем не страшно». 

Дедушка Лао думал иначе. Он-то пожил на свете, много чего видал, со страшным зверем, и, правда, встречался. Спасся чудом – зверь унес другого мальчика, Вана, с которым Лао любил играть в камешки. Больше Вана никто не видел, люди из деревни слышали только, как радостно тявкали звериные детеныши на вершине Большой горы. Так случалось каждый год, и об этом Лао рассказывал еще его дедушка, а тому – его дед.

Страшного зверя зовут Нянь. Он живет на Большой горе уже тысячи лет. Люди из деревни, как их отцы и деды, и все их предки за сотни лет знают: летом чудовища можно не бояться. Он ходит по вершинам гор, задевая рогами облака, но всегда сыт – в лесах много живности, из мягкой травы можно сделать постель, в которой будет тепло ему и его малым чудовищам. А вот зимой вся деревня начеку: с первым холодами Нянь спускается с горы все ниже и ниже в долину.

Люди давно заметили: особенно зверствует чудище рогатое в конце года. Перед тем как Луна обновится, и деревенский староста начнет отсчитывать новый год, Нянь всегда уносит из деревни очередную жертву. Хорошо бы только овцу или корову – жалко, конечно, семья может остаться на три месяца голодной, но на выручку вся деревня придет – каждый поделится чем сможет, а там и весна, а с ней, если на то будет воля Владыки небес, хороший урожай. Главное, чтобы в семье все были живы и здоровы – тогда можно и поле засевать, и овец в высокую долину отгонять.

Но последнее время повадился Нянь лакомиться не козами и баранами, а людьми. А потому по вечерам все сидят дома, боятся показать нос на улицу, гасят фонари – чтобы казалось, что нет здесь деревни. А раз деревни нет, то и полакомиться чудищу нечем. Но он все равно находит обед себе и потеху своим зверенышам. Вот прошлой зимой перед самой новой Луной двоих утащил – бабушку Фэйфэй и дядю Чжана. Нет покоя жителям деревни.

На днях староста так сказал: если и в этом году Нянь кого утащит, все жители уйдут с этой земли, будут искать другое место для поселения. Да разве ж это просто? Кругом – горы, а в долинах – другие деревни, другие люди. За перевалом мало кто из местных бывал, уж больно труден и опасен путь. Но те, которые бывали (раз-два и обчелся, но вся деревня считает их великими путешественниками и почти героями) говорят, что в других долинах – те же страхи. У Няня ведь каждый год детеныши родятся, вот и заняли они все окрестные горы. Так что у каждой деревни – свой счет потерям. Тут нужно что-то другое придумывать, как от Няня спасаться.

Так думал старик Лао, разводя огонь в бамбуковом костре посильнее. Он не слишком боялся страшного чудовища – он свое пожил, много чего повидал, даже за перевал ходил однажды. Было это давно, лет тридцать назад, да и вряд ли за эти годы что-то изменилось в соседней долине: так же боятся Няня и не знают, как спасаться. А у Лао есть кое-какие мысли. Заметил он, что даже если светятся где-то недалеко угольки маленьких звериных глазок, не подходит к его стойбищу чудище. Осторожничает. Вот и подумал Лао – наверное, и Нянь чего-то боится, что-то его пугает. Не человек, нет, конечно, но что-то, что человека окружает. Узнать бы, что именно – тогда бы и деревне не пришлось сниматься с места, где еще прадеды их прадедов жили.

Весело трещит бамбук, искрясь мириадами огоньков. Малыш Сяо играет с красными фонариками, которые сделала для него в прошлом году бабушка Фэйфэй. Она была большая выдумщица и искусница – у нее всегда самые лучшие фонарики во всей деревне получались. Люди приходили и просили научить, как делать такие красивые. А Фэйфэй говорила: «Меня Небесный Владыка вдохновляет. Он мне знак дал – пока красные фонарики будут с моей семьей, никакой беды не приключится». Права была бабушка: когда в прошлом году чудовище ее схватило, она как раз от сестры своей шла, у которой и оставила свои чудные красные фонарики. Некому теперь детвору радовать расписными чудесами, только вот несколько у малыша Сяо и осталось.

Подбросив еще бамбуковых стволов в костер, дедушка Лао достал большой барабан тайпин-гу и стал набивать ритмичный мотив – тот самый, под который любила по утрам плясать Фэйфэй. Грустно ему без бабушки.

В соседних кустах раздался подозрительный шорох. Малыш Сяо оглянулся и подвинулся к дедушке: в темноте засветились звериные глазки – их блеск ни с каким другим не спутаешь. «Дедушка, а, дедушка, - прошептал Сяо. – Мне кажется, это Нянь за нами пришел. Не выжить». Но отчаянный Лао одной рукой все громче стучал в барабан, а другой подбрасывал бамбуковые ветки в костер. «Танцуй!», - крикнул внуку. Тот испугался еще больше: наверное, дедушка от старости и страха умом повредился. Но дедушка продолжал: «Бери красные фонарики и танцуй, пусть Нянь знает, что мы его не боимся!». Размазывая слезы по чумазому лицу, Сяо стал махать красными фонариками в такт гремучему ритму: раз-два, раз-два-три, раз-два, раз-два-три.

В кустах раздалось громкое сопение, послышались приближающиеся шаги и – Нянь выбрался из укрытия. Теперь Лао и Сяо могли его хорошо рассмотреть: огромного роста, с двумя чудовищными рогами, заросшей мордой, на которой кроваво поблескивали два маленьких узеньких глаза, с неправдоподобным – от уха до уха – ртом и огромными лапищами. Ужас. Сяо замер, совершенно испуганный, но Лао подбодрил его: «Не останавливайся, малыш!». И они продолжили свой странный танец, готовясь к самому страшному. И вдруг – о чудо! – Нянь истошно закричал. Обхватив голову волосатыми ручищами, он неожиданно закружился на месте, как будто пытался попасть в ритм барабана тайпин-гу, но не смог. Посмотрел на дедушку и внука, и Лао показалось, что в маленьких глазках-щелочках мелькнуло нечто, похожее на страх. Но он отмахнул эту мысль – есть ли на свете что-то такое, что может испугать чудовище? Еще мгновение – и Нянь, закричав, побежал, ломая по пути ветки, как будто забыв дорогу. Больше ни в эту, ни в другие ночи он не показывался.

Когда старик Лао и малыш Сяо вернулись в деревню, все жители вышли навстречу: никто не верил, что они остались живы после нескольких ночей в горах. Лао рассказал, как они с малышом обратили страшного Няня в бегство. Поверить этому рассказу было трудно, но в следующую зиму вся деревня жгла костры из бамбука, гремела барабанами тайпин-гу и размахивала красными фонариками. И чудо – Нянь не пришел. Так повторилось на следующую зиму и на следующую.

…Так продолжается и сегодня: в новогоднюю ночь жители Поднебесной выходят на улицы, чтобы запустить петарды, ведь их предки давно изобрели порох, треск которого во много раз сильнее того, что производит горящий бамбук. Никакое празднование Нового года не обходится без барабанного ритма и красных фонарей – изгоняют все плохое и приветствуют радостные надежды на год наступающий.

А что случилось со страшным Нянем? «Наверное, умер от истощения», - смеются потомки мудрого Лао. 

Опубликовано в газете «Туризм и отдых» (www.tio.by)