Новый год, мандарины и всей семьей на «Щелкунчик». И если по поводу мандарин в мире могут быть разногласия (в каждой стране свои кулинарные пристрастия), то насчет «Щелкунчика» разногласий никаких: идем! В белорусском Большом театре билетов на постановку Валентина Елизарьева практически не осталось. Огорчилась и обрадовалась одновременно: рада, что балет так популярен, огорчилась, что не попасть. Но театралы и дети Берлина огорчились куда больше: у них вообще шансов увидеть «Щелкунчик» в это Рождество нет. Самый популярный и кассовый спектакль сняли с репертуара в канун праздника, заменив «Дон-Кихотом». Почему? Потому что обнаружили в «Щелкунчике» постколониальное прошлое, расизм и сексизм. Зрители и балетный мир в шоке.  

Снятую с репертуара версию «Щелкунчика» поставили в 2013 году россияне – исследователь старинных балетов Юрий Бурлака и хореограф Василий Медведев, максимально приблизив к оригиналу Мариуса Петипа и Льва Иванова 1892 года. Этот «позапрошлый век» и стал главным камнем преткновения для сегодняшнего Staatsballett. Что там крамольного, спросит любой (я уверена, что любой) зритель? Кто ищет, тот, знаете ли, всегда найдет.

Сначала возмутились, что двоим арапчатам – девочке и мальчику – красят лица черным. «Блекфейс! – закричали борцы с воспоминаниями о колониализме. – Ужас, ужас! Ату его, ату!». Постановщики удивились – у Петипа так, а идея была в восстановлении исторической версии, – но согласились. И арапчата стали выходить в темно-коричневом трико с белыми лицами. Но тут кто-то заметил, что в китайском танце у китайцев «семенящие шаги». Ужас, ужас, карикатура на китайцев! (Сами они, кстати, никогда не возмущались). Убрать. После того, как в арабском танце обелили арапчат, выяснилось, что этого мало: солисту гримируют все тело в темный цвет, а женщины вокруг него – из гарема. Ужас, ужас – расизм и сексизм в одном танце. И постколониальное мышление, само собой. Не знаю, сколько раз перевернулись в своих гробах Мариус Петипа и Лев Иванов, но постановку стоимость полтора миллиона евро (!) сняли с репертуара на год, чтобы внести изменения, соответствующие веяниям времени. У них есть конкретное название – «культура отмены». «Этот маразм в мире наблюдается около десяти лет», – пишет мне заслуженный артист России, блестящий премьер Мариинского театра Игорь Колб. «Спорные» с точки зрения современной политкорректности сцены длятся всего несколько минут, но из-за них отменен весь спектакль. И лично мне это кажется ужасным.

В постановке Валентина Елизарьева арабского танца нет, но есть персидский

В Германии разразилась настоящая буря: все СМИ обсуждают театр. Давно там не было такого внимания к культуре – все политика да политика, фрау Меркель уходит, беженцы прибывают, а тут – о красоте, которая казалась вечной, да вдруг померкла. «Staatsballett видит проблему «Щелкунчика» в семенящих китайцах? Но это не более чем с любовью сделанный шарж», – пишет Berliner Morgenpost и называет происходящее новой формой «идеологической опеки». Bild собирает круглый стол с политиками и интеллектуалами и обсуждает, что на общество снова напяливают моральный «корсет», объясняя, что и как думать. Frankfurter Allgemeine Zeitung вопрошает: «Публику что, держат за идиотов?». Ну да. Теперь в программках собираются писать не только содержание спектакля, но и объяснение, почему, например, у арапчат темные лица, что делают в арабском танце женщины из гарема, и почему это плохо. Но критики говорят, что если уж такое дело, то и «Дон-Кихот» – не лучший выбор для замены. Не потому, что действие происходит в солнечной Испании, а не в рождественской Германии, а потому, что в спектакле есть gitanos – цыгане. «Это термин, которым синти и рома в Испании обычно сами себя называют, – оправдывается исполняющая обязанности директора Берлинского государственного балета Кристиана Теобальд, отменившая «Щелкунчик». – Так что gitanos в испанском языке не имеет такого негативного оттенка, как слово на букву «ц» в немецком. Но постановка содержит, тем не менее, романтические стереотипы. Мы связались с представителями синти и рома в ходе работы над реконструкцией этого балета, переделали программку, есть сопроводительная информация». «Романтические стереотипы»? Ну-ну.

«Романтические стереотипы» вековой давности могут убить любой классический балет: там героини борются за любовь и нередко из-за нее умирают – разве такая смерть достойна современной эмансипированной женщины? С точки зрения нынешней политической корректности, было бы лучше, чтобы Одетта не надеялась обрести спасение в замужестве с принцем Зигфридом, а сама вышла бы на бой с Ротбардом. Чтобы Жизель все-таки позволила виллисам затанцевать обманщика графа Альберта до смерти (а то сторонники новой политкорректности обвиняют виллис в пассивности), Мария в «Бахчисарайском фонтане» сразилась бы с Заремой, а потом подняла бы восстание против хана Гирея. А «Спящая красавица»? Это же вообще кошмар! Принцесса Аврора спит сто лет, пока не придет Принц и не разбудит ее поцелуем. Не учит ли балет тому, что женщину можно целовать без ее согласия? И хуже того – что она после этого будет счастлива? Ужас, ужас!

А ведь можно выходить из подобных щекотливых (а такими их сделало доведение идеи до абсурда) ситуаций красиво: например, в 2019 году в Американском балетном театре в роли Маши в «Щелкунчике» вышла чернокожая танцовщица. И это нормально.

Кстати, в Минске идет авторский «Щелкунчик» Валентина Елизарьева с волшебными декорациями Евгения Лысика. Там нет ни гарема, ни арапчат, ни арабского, ни китайского танца – зато есть персидский, который танцуют в обжигающе-золотом, и японский. Там, кстати, семенят японские танцовщики, и ничуть не смущаются.

«В театр приходят мечтать», – говорит Игорь Колб. Оставьте нам наши «романтические стереотипы», они помогают жить. Тем более что мы знаем: это сказка. Но нам всем – и взрослым тоже – они нужны.

Фото: Алексей Казнадей, Павел Сущенок, Berlin Staatsballett

Опубликовано в газете «СБ. Беларусь сегодня» (www.sb.by)