«Мне кажется, в нем есть немного Кракова, немного Вены и чуть-чуть Парижа», – говорит Светлана, глядя на город. Мы стоим у памятника украинскому первопечатнику Ивану Федорову («А правда, что белорусы считают его своим?». Правда.) и смотрим на собор – один из многих.

У памятника украинскому первопечатнику Ивану Федорову – рынок подержанных книг

Потом идем по городу, и я говорю: «Нет, Света, это не Париж, это Италия». Она смотрит – на меня, на площадь, на неровно вздымающиеся перед нами купола – там повыше и покрупнее, тут чуть пониже и мельче, все вместе – прекрасно, потом снова на меня – и соглашается: «Да, и немного Италии. Конечно». Мы со Светой, стоя на ярком, но еще холодном солнце, занимаемся самым неблагодарным делом на свете: сравниваем города, ищем в одном следы другого. Когда много где побывал, сравниваешь автоматически, и чтобы этого избежать, нужно сделать усилие. Я делаю: хочу, чтобы в моей памяти Львов остался самим собой – смешавшим культуры столь разнообразные, что это сделало его уникальным.

Армения. Перебирая сходства, мы забыли Армению, а во Львове это почти непростительно, и Света ведет меня в Армянский кафедральный собор, один из самых старых в городе (строить начали в 1356 году). Он стоит на улице – догадаетесь? – Армянской, бывшей когда-то центром – догадайтесь с трех раз какого – квартала. На фреске Ф.Розена «Погребение Святого Одилона» (краски свежи, и это не кажется: выполнена в начала ХХ века – на этот раз смешение эпох) в траурной процессии бок о бок с живыми идут духи. Я смотрю и думаю, что ничего похожего еще не видела. «А я завела себе список, куда записываю все первое, что со мной происходит», – говорит Света. В жизни всегда есть место первому. Запоминаю, открываю список Львовом и этой фреской.  

Та самая фреска Ф.Розена «Погребение Святого Одилона»

Наверное, поэтому во Львове много Параджанова – из-за армян? Волшебные львовские дворики (кто-то называет город, погрязший в снегу, «занядбаным», а мне на ум приходит другое, более, на мой взгляд, подходящее слово – аутентичные, не тронутые модернизацией, часто стирающей индивидуальность в угоду «красивости») мне почему-то сразу напоминают Армению, в которой я никогда не была, но давно мечтаю.

Ресторан без названия и вывески — только для своих, адрес передают друг другу как тайну (приобщение к тайне всегда отличный маркетинговый ход, кстати). У входа – портрет Параджанова и красная надпись на стене: «Книги забытых предков».

Неподалеку кафе «Пара Джанов&Портвейн». Там, конечно, много гранатов, из которых вам тут же сделают сок. Что за Параджанов без гранатов? Между прочим, он говорил: «Львов – творческая матка Украины, в которой родился гений — Евгений Лысик». «Он правда так сказал?», – удивилась вдова художника Оксана Кузьминична Зинченко. Правда. С вдовой и дочерью гения я провела длинный вечер — пришла в 14.00, ушла в 20.00. Ради них и ездила во Львов. Ради них и книги, которую пишу.

«Львов – кулинарная столица Украины», – говорили мне все те многочисленные белорусы, которые там побывали. Иногда мне казалось, что я последняя, кто еще не был – опаздываю, догоняю, но все равно опаздываю. Мне надиктовали список заведений, в которые если я не попаду, «то и во Львове, считай, не была». В списке был горячий шоколад, ребра на гриле, мидии в белом соусе и волшебная пицца с грибами. А «волшебная» она потому, что девушка, попробовавшая ее в пиццерии, название которой она давно забыла (хотя, если точнее, никогда и не знала), до сих пор не может забыть ее вкус и мечтает вернуться во Львов за той самой пиццей. И теперь я ее прекрасно понимаю. В одном из типично венских кафе я ела такой «Наполеон», вкус которого до сих пор со мной. Закрываю глаза и наслаждаюсь… Вы так умеете – вызывать любимые вкусы, запахи, ощущения и наслаждаться ими снова? Переносить себя в места былого счастья, которые становятся местом силы в то самое мгновение, когда превращаются в воспоминания? Я закрываю глаза – заглядываю в окно той самой кондитерской и думаю, что все, кто составлял мне список заведений, в которых я непременно – непременно! – должна побывать, чтобы попробовать Львов на вкус, конечно, были правы. Как права была я, проигнорировавшая их список – чтобы составить свой. В отличие от подруги, забывшей название и место пиццерии, оставившей у нее неизгладимое грибное впечатление, название «своего» кафе я помню: кондитерская-аптека «Под золотой звездой».

Кондитерская-аптека «Под золотой звездой»

На улице Коперника, почти напротив памятника Адаму Мицкевичу, построенного в 1904 году на деньги польской общины, а сегодня дающего нам, белорусам, ощущение, что и мы не чужие в этом городе.

«Львов не бывает некрасивым, – говорит Света – белоруска, живущая здесь девять лет – скользя взглядом по почерневшим сугробам. – Он бывает менее красивым и более красивым. Сейчас менее, но все равно красив». Все равно. И мы ныряем в подворотню на улице Русской, чтобы выпить кофе в «Под синей фляжкой» – еще одном месте, которому не нужна вывеска: так знаменито, что и без нее находят.

Вход в кофейню «Под синей фляжкой»

Львов, я хочу вернуться.

Фото автора

Опубликовано  в газете «СБ. Беларусь сегодня» (www.sb.by)